Свято-Елисаветинский монастырь. Минск. Фото с сайта obitel-minsk.by
В великом предназначении человека заложен огромный труд. Причем добросовестность его проявляется в созидании и возделывании, в окультуривании и просветлении. Плодом же всего является получение блага.
В наш 21 век апологетам церкви приходится заново напоминать людям, что является христианским мировоззрением, а с другой стороны, объяснять, что не является учением церкви, защищая подлинное учение от необоснованных нападок и извращений. Большая часть нетолерантных заявлений в адрес христианства основана на искаженных представлениях о нем. Восстановление истинного смысла христианского учения, объяснения его сути и форм являются лучшим ответом на подобные выпады. Как сказал Анри де Любак: «Нам не было поручено сделать так, чтобы истина восторжествовала. Нам было поручено всего лишь свидетельствовать о ней».
Христианство показывает человечеству перспективы его развития и призывает к тому, что в трудах святых отцов называется обожением, то есть преображению себя, всех и всего, что входит с нами в соприкосновение.
Догмат о воплощении Бога Слова, добровольной смерти Христа за человечество и Воскресении должен стать основным камнем, на котором человек смог бы строить здание собственного спасения и богообщения. Тогда станет возможным то, что у преподобного Серафима Саровского называется «стяжанием Святого Духа», то есть проникновение Духа Христова во все сферы бытия человеческого. Личная жизнь каждого, согласно учению нашего Спасителя, неразрывно связана с жизнью других людей. С точки зрения христианства, человечество не простая сумма людей, но живое связанное целое. И если первородный грех – это раковый метостаз, делающий организм человечества больным и тленным, то благодать Христова – это новое семя нового Небесного Иерусалима Церкви, за которую была пролита драгоценная Кровь и в которой «все тело составами и связями, будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божиим» (Кол. 2,19). Идея солидарной ответственности друг перед другом и перед Богом в этом контексте имеет особую силу. А понятие соборности представляется уже в другом смысле и осмыслении.
Говоря об ответственности человека, вспомним слова Ф.М. Достоевского в романе «Братья Карамазовы»: «Здесь дьявол борется с Богом и место борьбы сердце человеческое». Ложь коварна тем, что принимает личину праведности, разумного порядка, благих намерений. Говоря о науке как об определенной сфере человеческого знания важно подчеркнуть, что она не осталась без внимания определенной группы лиц со своим мировоззренческим и идеологическим подходом.
Вспомним о том, что наука в своем зарождении преследовала несколько конкретных целей. Вот главные из них:
— удовлетворение материальных потребностей
— способности выжить в условиях изменчивости окружающей социальной и природной среды
— сохранение своего здоровья и т.д.
«сама научная деятельность, — по словам святителя Луки, есть процесс движения… через вопросы, искания, сомнения, предположения, которые могут потом оказаться ложными к знанию, то есть подлинному отражению действительности, доказанному, объективному, общепризнанному суждению, определенному логическим, эмпирическим умозрением и опытом. Это знание о явлениях, т.е. проявлениях жизни, природы, но не о ее сущностях (феноменах, а не ноуменах)».
В то же время, по словам М.Шугаева, в научных исследованиях, основанных на методологическом принципе редукционизма, существуют следующие стандартные заблуждения:
1) о внутреннем строении науки как непротиворечивой системы теорий – гипотез, следующих из экспериментальных фактов;
2) о способности научного метода познания, используя теории – гипотезы, познать строение мироздания.
Научное знание в своей основе содержит принцип верификации. Но ведь, во-первых, многие теории нельзя свести к опыту, а во-вторых, что такое человеческий опыт? Это некоторые чувственные данные. Но ведь эти чувственные данные, с одной стороны, не могут претендовать на абсолютность, а с другой, — на объективность. В тоже время научный опыт должен претендовать именно на общезначимость.
А как быть, если тот, кто ставит опыт, сегодня болен, просто раздражен или невнимателен, его отвлекли, и он не успел учесть какой-то важный параметр в силу человеческого фактора? В результате чаще всего под опытом понимают некоторые протоколы, фиксированные результаты исследований. Современная и методология, и философия науки утверждает, что не только опыт определяет теорию, но и наши представления влияют на понимание опыта, то есть очень часто мы заранее прогнозируем результат и его пытаемся добиться. Кроме того, любая теория, как известно, строится не для реальных ситуаций, а для идеальных объектов. Поэтому любая теория даже самая простая неприменима, так как неизвестно, где ошибка, — в теории или она возникает из-за неидеальности объектов. Таким образом, опытным путем нельзя опровергнуть идеальную теорию, а если и возможно, то очень сложно.
С другой стороны, наука это система, из которой трудно удалить отдельную теорию, без того чтобы не рухнуло все здание научной картины мира. А как быть, если опыт опровергает несколько последовательных теорий или хотя бы одну в их цепочке? Пересмотреть опыт или исправить теорию, а затем пересмотреть всю последовательность теорий?
И если «царица и служанка» всех наук математика – не может изнутри себя обосновать свою непротиворечивость, как это доказал К.Гендель в «теореме о неполноте», — то, что говорить о других науках. А это означает, что в достаточно богатом языке существует принципиально недоказуемые истинные утверждения, независимо от того, какую формальную систему доказательств мы выбрали.
К.Поппер, как известно, предложил критерием истинности научной теории считать ее фальсифицируемость. То есть он утверждал, что только научное знание может быть фальсифицируемо, а не научным он признавал то, что фальсифицировать нельзя. Смысл принципа предложенного К.Поппером таков: научной теорией может считаться лишь та теория, которая способна сформулировать условия, при которых она окажется ложной. То есть вывод, который сделали ученые в конце XX века о научном знании, ошеломителен и прост: не только не удалось произвести стойкую систематизацию научных теорий, но невозможно даже верифицировать их путем эксперимента. Работы К.Попера, Т.Куна, И.Лакатоша, М.Полани показали, что научные доказательства, в конечном счете, условны и не абсолютны. Научные доказательства суть вероятные выводы из вероятных положений. При этом вероятность тем меньше, чем сложнее предмет обсуждения. В. Налимов пишет: «Рост науки — это не столько накопление знаний, сколько непрестанная переоценка накопленного – создание новых гипотез, опровергающих предыдущие. Но тогда научный процесс есть не что иное, как последовательный процесс констатации ранее существующего незнания. На каждом шагу старое незнание разрушается путем построения нового, более сильного незнания, разрушить которое в свою очередь со временем становится все труднее».
Кодекс чести ученого, связанный с развитием науки и требующий воздерживаться от необоснованных высказываний, иногда, помогая научным исследованиям, обращается против самих ученых. Фактор постоянного изменения, происходящего в мире, почему-то не всеми учеными берется в расчет. Прежде всего, нужно примириться с тем фактом, что наука развивается скачкообразно. Томас Кун показал, что периодически объем противоречащих старой теории опытных данных достигает критического значения и наука ввергается в кризис. Парадигма, содержащая основные мировоззренческие концепции науки, изменяется, и это неизбежно влечет за собой смену теории, то есть научную революцию. Новая парадигма в корне может противоречить старой. Лауреат Нобелевской премии профессор Д.Вайзенбаум подтверждает, что мы имеем только модели мира, и, следовательно, только представление, а не знание о нем. Оставив прежние амбициозные заявления, многие ученые скромно говорят об узком коридоре представлений, по которому приходится двигаться. Академик Г.Наан справедливо констатирует: «На любом уровне развития цивилизации наши знания будут представлять лишь конечный островок в бесконечном океане непознанного, неизвестного, неизведанного».
Каждое знание человека об окружающем мире и о себе специфично. Нельзя описать человека одной формулой, потому что он сложнее любой из них. Нельзя описать все законы природы одним уравнением. Судить о целом мироздании только через опытное восприятие и постоянно меняющиеся парадигмы науки просто несерьезно. Знания могут быть интегрированы в общую симфонию видения мира и дать хотя бы тень целостного представления о нем.
Неслучайно, серьезные открытия происходят на стыке нескольких наук, изучающих данный предмет или явление. При целостном подходе к самому человеку, как объекту изучения, мы должны признать в нем совокупность духовных, душевных и социальных и соматических проявлений. Подобной точки зрения придерживались такие ученые, как психиатр Бонхеффер и Кречмер, невролог Лармит и др. Господствующее в XIX веке мнение о том, что все психические проявления в человеке сводимы к физическим и химическим процессам, измеряемым в пространстве и времени, потеряло уже силу. Более того, по словам профессора А.Харди, такой подход расценивается сейчас, как опасность современной цивилизации и важнейшая методологическая ошибка. Психолог В.Штерн воспринимает личность человека «как законченную систему,… метафизически… обоснованную», а физиолог И.П.Павлов говорит, что основа здоровой личности, цельности нашего «я» коренится в единстве и взаимодействии трех систем. К концу жизни последний не раз говорил, что его физиологическое понимание высшей нервной деятельности никак не затрагивает духовных проявлений человеческой личности. Поэтому, для понимания высших человеческих функций, регулирующих и тормозящих деятельность системы безусловных и условных рефлексов (биологических и познавательных), он создал учение о «второй сигнальной системе» специфически человеческой, которой придавал высшее регулирующее значение.
На почве синтетического подхода к человеку возникает возможность плодотворного сотрудничества между священником и врачом, социальным работником и психологом. С одной стороны устанавливаются правильные отношения между наукой и религией. Здесь уже творчество и особый полет мысли, опирающийся на знание того, что единое целое разумно и последовательно в перспективе бесконечного.
С другой стороны, воспитанное религиозное чувство и знание ученого учат его особой ответственности за исследования перед Богом и перед людьми. В противном случае, без этого наука перейдет в плоскость корыстолюбия и меркантильности, где правит миром золотой телец, требующий в жертву не только душу ученого, но и души всех тех, кто будет зависеть от его «научных достижений».
ЛИТЕРАТУРА
- М. Шугаев Божий мир глазами физика. М., 2002.
- И.М. Андреев Православно-христианская апологетика, — Holy Trinity Monastery, Jordanville N.Y., 1965.
- В. Вейник. Почему я верю в Бога. Минск, 2000.
- А.И. Осипов. Путь разума в поисках истины. М., 2002.
- Святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Наука и религия. – Троицкое слово, «Феникс», 2001.
- Арх. Августин. Руководство к основному богословию. – Мн.: Хорвест, 2001.
- Г. Калябин. Основные вопросы естественнонаучной апологетики. – editor@pravoslavie.ru.
Протоиерей Виктор Праздничный